Как в наше время, в век цифровых технологий и перегруженности информацией, читать в вузе лекции по педагогике? Какие они должны быть? О чем? Как сегодня надо заходить в аудиторию к студентам и магистрантам? Как общаться с ними, чтобы мы поняли друг друга? Меня не перестают волновать эти вопросы.
Компьютер с загруженными в него мультимедийными программами легко «победит» меня, вузовского преподавателя, в плане передачи более точных и более объемных сведений в той или иной предметной области. Но зачем мне с ним состязаться?! Разве будущим профессионалам нужны лишь информационные массивы и многознание?! Они нуждаются не в «многом» знании, а в самом главном и самом нужном. Еще им требуется живое человеческое общение. И потому педагога не может заменить никакой, даже самый совершенный, компьютер.
На мой взгляд, самая главная проблема, которая сегодня научно и практически еще не отрефлексирована, заключается в смещении акцента с учебной дисциплины на человека, познающего эту дисциплину. Стать подлинным профессионалом можно лишь тогда, когда понимаешь себя как инструмент собственной профессиональной деятельности и когда умеешь управлять собственным профессионально-личностным развитием.
Не проглатывать бездумно все, что предлагают программа, учебник, преподаватель-предметник, а исследовать себя как мыслящего субъекта – на это я, мои аспиранты и коллеги на кафедре технологии и менеджмента профессионального образования КалмГУ стараемся направлять внимание наших студентов и магистрантов. Мы ведем поиск возможностей реализации гуманитарных смыслов образования. Гуманитарность понимается нами как качество «человеческого», которого так не хватает сегодня во всех сферах жизни. Его не надо путать с гуманностью – добрым отношением к человеку. Говоря о гуманитарности, мы говорим о знании человеческой природы, о закономерностях развития сознания и учете всей многомерности человека.
С чего эта гуманитарность начинается и как проявляется, если говорить о конкретном учебном занятии в университете? Ответ на этот вопрос, над которым я много лет размышляла, оказался простым. Поистине гуманитарными будут те лекции или семинары, которые начинаются с моего искреннего интереса к сидящим в аудитории людям. Первое, что особенно заботит меня, связано с возможностью установления контакта. «Встретимся» ли мы сегодня – педагогическая проблема большой важности. Известна ведь ситуация, когда студенты могут делать «умные глаза», глядя на преподавателя, при этом «быть» в своем мире (зачастую в смартфоне-айфоне или в каких-то фантазиях-переживаниях).
«Вы «присутствуете» сейчас здесь?», «Зачем пришли на это занятие?», «Что вы сейчас ощущаете, что чувствуете и о чем думаете?», «Где сейчас ваше внимание?», «Какое качество, важное для своей будущей профессии, вам важно формировать прямо сегодня?» — такие вопросы я часто задаю на своих занятиях. И они не из серии «а поговорить?». Не из праздного любопытства, которое проявляет преподаватель, озабоченный познавательной мотивацией студентов. На них не требуется ответа вслух – они необходимы для побуждения к рефлексивной позиции. Чтобы к человеку приходило осознавание: меня никто не сможет ничему научить, пока я сам не начну учиться.
Кто-то, возможно, поспорит со мной: мол, на психологию личности и всякую там работу с сознанием надо отводить отдельные часы, а на лекциях по конкретному предмету надо заниматься конкретным предметом. Но «кто» (какой мозг и сознание) будет воспринимать этот предмет, если не работать с аппаратом мышления обучающегося? Как подтверждают наши исследования и моя многолетняя профессорско-преподавательская практика, наши студенты и магистранты нуждаются в знании о себе и в понимании собственных структур сознания. И на любой учебной паре всегда можно найти минуты, чтобы внимательно посмотреть в глаза молодым людям и дать им возможность задуматься о смысле жизни. А еще можно успеть передать за эту пару свое отношение к жизни. Когда у преподавателя горят глаза, когда он в ладу с собой и другими, когда понимает и разными способами транслирует, что служит великому делу просвещения людей, когда приглашает своих учеников к познанию – в этом и состоит гуманитарная суть педагогического общения.
При встрече с моими студентами и магистрантами я нередко признаюсь им в моей нескрываемой любови к Калмыкии, давно уже ставшей для меня родной. Не устаю повторять, как мне дорога культура калмыцкого народа. Сейчас, когда я пишу эти строки, как лирическое предисловие к моим лекциям, мне видятся лица дорогих людей… Их имена – Бадма, Кермен, Баатр, Санджи, Очир, Джангр, Алтынай, Данзан, Бегенч, Нюдля, Римма, Софья и другие – звучат для меня как музыка. Благодарю за сотворчество моих коллег Светлану Николаевну Ботову, Тамару Саранговну Хазыкову, Ольгу Алексеевну Краснокутскую, которых я называю моими «калмыцкими сестрами». Благодарю мою талантливую аспирантку Антонину Олеговну Манджиеву, с которой мы не раз проводили интересные консультации по дороге к Одинокому тополю.
Особая благодарность, конечно, ректору Бадме Катиновичу Салаеву – за возможность приобщаться к интересным и масштабным делам нашего постоянно обновляющегося Калмыцкого государственного университета. С благодарностью вспоминаю дорогого Германа Манджиевича Борликова. Благодарю Валерия Андреевича Эвиева, Аркадия Борисовича Панькина, Веру Бадмаевну Манджиеву и всех коллег, с кем разделяю и боль, и надежды нашего непростого времени.
Готовлюсь к новым лекциям… Это будут лекции о человеке в образовании. И я непременно найду время, чтобы рассказать моим студентам и магистрантам о «моей» Калмыцкой Степи. Может быть, прочитаю любимую страницу из романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»:
«Калмыцкая степь! Древнее, благородное создание природы, где нет ни одной кричащей краски, где нет ни одной резкой, острой черты в рельефе, где скупая печаль оттенков серого и голубого может поспорить с титанической цветовой лавиной осеннего русского леса, где мягкие, чуть волнистые линии холмов очаровывают душу глубже, чем хребты Кавказа, где скупые озерца, наполненные темной и спокойной древней водой, кажется, выражают суть воды больше, чем все моря и океаны…
Все проходит, а вот это огромное, чугунное, тяжелое солнце в вечернем дыму, этот горький ветер, полный до краев полынью, не забудутся. А потом, — не в бедности, а в богатстве встает степь…
Вот она весной, молодая, тюльпанная, океан, в котором ревут не волны, а краски. И злая верблюжья колючка окрашена зеленью, и молодые острые шипы ее еще нежны и мягки, не успели окостенеть…
А летней ночью в степи видишь, как галактический небоскреб высится весь, — от голубых и белых звездных глыб фундамента до уходящих под мировую крышу дымных туманностей и легких куполов шарообразных звездных скоплений…
Есть у степи одно особо замечательное свойство. Это свойство живет в ней неизменно, — и на рассвете, зимой и летом, и в темные ненастные ночи, и в светлые ночи. Всегда и прежде всего степь говорит человеку о свободе… Степь напоминает о ней тем, кто потерял ее».
«Моя» Калмыцкая Степь мне, как и герою романа Гроссмана, однажды что-то очень важное и пронзительное рассказала о свободе. И когда я гарцевала по степи на коне (не однажды такое счастье мне выпадало), и когда кланялась тюльпанам, и когда стояла на кургане, вглядываясь в даль, она пела мне голосом ветра свое приветливое «мендут».
Степь, Калмыкия и дорогие сердцу люди помогают мне писать предисловия (да и послесловия) к моим университетским лекциям. Красной строкой и лейтмотивом в них одно слово – любовь. Би чамд дуртав, Хальмг!
Светлана Владимировна Белова,
доктор педагогических наук,
профессор каф. технологии и менеджмента
профессионального образования КалмГУ